Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

— Я хочу остаться один. Почему ты не оставишь меня в покое?

С обычной невозмутимостью Баннор ответил:

— Ты — Юр-лорд Кавинант. Мы — Стражи Крови. Мы несем ответственность за твою жизнь.

Кавинант всматривался в окружающую тьму и думал о неестественной твердости Стражей Крови. Что делало их плоть менее смертной, чем скалистые внутренности Горы Грома? Взглянув на кольцо, он увидел, что красное сияние почти потухло. Он обнаружил, что завидует бесстрастности Баннора; его собственная нечестность оскорбляла его. Повинуясь импульсу какой-то свирепой интуиции, он ответил:

— Этого недостаточно.

Даже не видя Баннора, он ясно представил себе, как тот слегка, но красноречиво пожал плечами.

Стоя с вызывающим видом в темноте, Кавинант ждал, когда отряд догонит его. Но когда он вновь занял место в строю, когда тусклый огонь Биринайра проплыл мимо него, указывая направление невидимой дороги, мрак катакомб обрушился на него, подобно мириадам злобно наблюдающих шпионов, с нетерпением ожидающих кровопролития, и реакция напряженных нервов заставляла его страдать. Плечи начали дрожать, словно он долго висел, схваченный за руки, и холодное оцепенение начало сковывать его мысли.

Слово Предупреждения явилось знаком того, что Лорд Фаул ждал их, зная, что они не станут жертвами армии Друла. Друл не смог бы сотворить Слово, и, тем более, не смог бы сделать его столь подходящим белому золоту. Таким образом оно служило скорее целям Презренного, нежели целям Друла. Возможно, это была какая-то проверка, чтобы выяснить силу Лордов и степень их изобретательности, а также показатель уязвимости Кавинанта.

Но как бы там ни было, это было дело рук Фаула. Кавинант был уверен, что Презренный знал все — спланировал, организовал и сделал неизбежным все, что случилось с отрядом, каждое его действие и решение. Друл ни о чем не подозревал — сумасшедшее, управляемое существо. Пещерник, вероятно, не подозревал и половины того, чего он достиг под руководством Фаула.

Но в глубине души Кавинант знал об этом с самого начала. Он не удивился; скорее, он рассматривал это, как симптомы другой, более существенной угрозы. Эта главная опасность, которая так завораживала разум, что, казалось, только его плоть была способна реагировать дрожью, — имела нечто общее с кольцом из белого золота. Он ясно ощущал эту угрозу, поскольку сковывающее его оцепенение не давало спрятаться от нее. Вся функция компромисса, сделки, которую он заключил с Ранихинами, состояла в том, чтобы удерживать невозможность и реальность Страны отдельно друг от друга, как противовесы, чтобы не давать им проникать друг в друга и тем самым подрывать его ненадежную связь с жизнью. Но Лорд Фаул использовал его кольцо, чтобы произвести столкновение этих противоположных сумасшествий, чего так отчаянно желал избежать Кавинант.

Он подумал о том, что будет, если попытается забросить кольцо куда-нибудь подальше. Но он знал, что не сможет этого сделать. Слишком много с ним было связано воспоминаний об утраченной любви, почете и взаимоуважении, чтобы отбросить все это. И старый нищий…

Если условия его сделки будут нарушены, ему нечем будет защитить себя против тьмы; у него не будет ни сил, ни плодородия, ни согласованности — ничего, кроме собственной способности к мраку, собственной злобы и возможности убивать.

Оцепенение, казалось, стало полным. Он не смог иначе оценить ситуацию. Все, что он мог сделать, — это тащиться вслед за огнем Биринайра и повторить свои отказы подобно отчаявшемуся, жаждущему веры, пытающемуся обрести независимость.

Он сконцентрировал все внимание на дороге, словно она был призрачной, а камень — ненадежным, словно Биринайр мог привести его на край бездны.

Постепенно характер путешествия во мраке менялся. Сначала изменилось впечатление от окружающего тоннеля. Время от времени стена, казалось, открывались в другие тоннели, а в одном месте мрак стал таким невероятно густым, словно отряд проходил по дну амфитеатра. На этом открытом месте, ослепляющем своей тьмой, Биринайр, казалось, потерял дорогу. Когда ощущение обширного пустого пространства исчезло, он повел отряд в каменный коридор, такой низкий, что огонь почти касался потолка, и такой узкий, что людям пришлось построиться в шеренгу по одному.

Потом старый Хайтфрол провел их через запутанный лабиринт коридоров, различных по величине и направлениям. Из низкого тоннеля, сделав резкий поворот, они вышли на длинный крутой склон, вокруг которого невозможно было различить никаких стен. По мере того, как они спускались, поворачивая то влево, то вправо, следуя ориентирам, которые, казалось, способен был видеть один Биринайр, тем воздух становился холоднее и как-то противнее, словно в нем слышалось эхо юр-вайлов. Холод приносили внезапные сквозняки и воздушные ямы, одевавшие пропасти и тоннели, невидимо открывавшиеся по обеим сторонам в логовища, убежища, коридоры и большие залы Пещерников, невидимые, но создававшие ощущения пустот, где темнота сгущалась еще больше.

Чем ниже, тем все более зловонными становились сквозняки. Погребенный воздух, казалось, стоял над веками копившейся грязью и отбросами, над невообразимыми пространствами не похороненных мертвецов, над давно заброшенными лабораториями, где готовились яды… Время от времени запах гниения становился таким густым, что Кавинант, казалось, видел его в воздухе. А из соседних пустот доносились холодные отдаленные звуки — треск камушков, падающих в бездонные пропасти, изредка — скрип камней, придавленных громадой горы, тихие хрустальные трескучие звуки, похожие на постукивание железных молотков, приглушенные погребальные детонации и долгие усталые вздохи, испарения утомления из древних подножий горы. Казалось, сама темнота бормочет, когда отряд проходит мимо.

Но в конце спуска они вышли к неровной лестнице, вырубленной в стене скалы, под которой разинулись голодные пасти темных пропастей. А после этого они шли через извилистые тоннели, по дну расщелин, над острыми скалистыми гребнями, вокруг ям со стонущей водой и зловонием разложения в их глубинах, под арками, напоминающими входы в гротескные пиршественные залы, поворачивали, карабкались вверх и продвигались наощупь в тоннеле, словно в полном опасностей лимбо, коварном и фатальном, однообразие которого нарушают только разные по виду и степени опасности угрозы. Нуждаясь в доказательстве своей собственной реальности, Кавинант двигался, прижав пальцы левой руки к сердцу.

Трижды отряд останавливался на широких ровных площадках, которые могли быть залами, выступами или вершинами пиков, окруженными бездной, и принимали холодную пищу при свете факела Биринайра. Каждый такой перерыв был облегчением; вид других лиц вокруг огня, потребление осязаемых продуктов действовали подобно утверждению или продлению способности отряда к длительному существованию. Однажды Кваан заставил себя даже пошутить, но его голос прозвучал в вечной тьме так пустынно, что никто не смог найти в себе сил для ответа. После каждой остановки отряд вновь бодро отправлялся в путь. И с каждым разом их мужество, получившее поддержку, улетучивалось все быстрее, словно тьма втягивала его в себя со все возрастающей прожорливостью.